3
Е. И. БЕНКЕНДОРФ
26 ноября 1795 г.
Говорят, что Аристотель был едва не проклят всем афинским собором за то, что он женщине приносил приличные Церере жертвоприношения. Я не язычник, но если б изобразить всё почтение, которое я к вам чувствую, то бы попал я под один приговор с Аристо<то>лем, и всему бы этому виною были ваши привлекательные, ваши любезные качества, которые всякого, кто вас узнает, вводят точно в опасность [стать] сделаться идолопоклонником.
Я не могу вспомнить тех минут, которые случалось мне у вас проводить, чтобы не оглядываться к Москве, как верный [христианин] магометанин, возвращаясь с поклонения, набожно оглядывается к [Иерусалиму] Мекке. «Вот лесть!» скажете вы, и я знаю, что тот, кому случится увидеть мое письмо, будет бранить меня, как льстеца, но зато я надеюсь, что те, которые увидят вас, будут точно за меня стряпчими в этом деле. Но я позабываю, что воображение о ваших достоинствах завлекает меня в похвалы, которые никогда не кончатся, если я дам себе волю,— вы их столько-столько слышите! [Итак]
Я давно, как добрый идолопоклонник, желал принести вам жертву и довольно долго трудился над картинкою, писавши ее пером с гравировки; наконец, я кончил и, чтоб дело сделать в порядке, засел с музою в уголок и написал стихи. Уже готовился укласть мою посылку, но
Надпись ужасная, которою Дант страшнее изобразил ад, нежели множеством других своих стихов. Итак, пусть только тогда она меня оставит, и я по крайней мере скажу, что я в жизни имел утешительного товарища.
Воспоминание моих старых и еще вновь приключившихся мне несчастий и потерей завело меня к скучному, может быть, для вас болтовству; но простите пустыннику, который рад, сыскавши первый случай говорить чувствительному сердцу.
Я встал, дал успокоиться моей памяти и протолкал, так сказать, из головы все мои несчастия, и теперь опять весело продолжаю мое письмо: иначе я бы замучил Вас Еремииным своим плачем. Итак, посылаю вам мою картинку и стихи при ней, каковы они есть.
Что касается до картины, то я жду только первого случая, как приняться за работу, и тогда вместо сей недоконченной буду иметь честь прислать вам что-нибудь порядочное. Хотя я знаю, что сии труды мало вас достойны, но я все-таки повторю мои стихи:
Милостивая государыня,
ваш покорнейший слуга
Милостивому государю моему Ивану Ивановичу свидетельствую искреннее мое почтение. Я не смею к нему писать, боясь затерзать его своим письмом; но если он мне [это] разрешит, то я эту честь иметь, конечно, не упущу.
Боясь аккуратность Василия Евграфовича подвергнуть тяжелому испытанию, всё это я доставлю к вам не через его руки.
Примечания
3
Е. И. БЕНКЕНДОРФ
Печатаем по автографу, хранящемуся в ПБ. Написано в 1795 г. Впервые опубликовано в «Отчете Имп. Публичной библиотеки» (СПБ, 1889 г., стр. 65—67).
Елизавета Ивановна Бенкендорф Виноградове (Дубровка), в семнадцати верстах от Москвы, по большой Дмитровской дороге; зимой — в Москве.
Из сохранившихся о Крылове документов можно предполагать, что «он приехал к Ивану Ивановичу Бенкендорфу в 1793 г., когда обстоятельства заставили его покинуть Петербург» («Село Виноградово», 1912, М., стр. 58).
Судя но словам Крылова, что он не может «не оглядываться к Москве», вспоминая семейство Бенкендорфов, надо полагать, что письмо было послано именно в Москву, а не в Виноградово, как считал В. В. Каллаш (Полн. собр. соч, Крылова, т. I, СПб., 1904 г., стр. 434).
«Картинка», которую Крылов послал при письме,— портрет Екатерины II. Стихи, приложенные к письму, см. выше. Строки:
— цитата из них.
«Ordina l'uomo...» (в тексте письма «Ordine») — «Человек предполагает, бог располагает».
«L'ultima que si perda...»
«Lasciaie ogni...» — «Оставьте все надежды, о, вы, сюда входящие» — надпись на вратах ада в «Божественной комедии» Данте.