Ф. А. ООМ
ИЗ "ВОСПОМИНАНИЙ"
Кому не известны по преданию рассказы о доме Алексея Николаевича Оленина, этом средоточии интересов литературных и художественных? Имена Державина, Озерова, Гнедича, Батюшкова, Крылова, Жуковского для меня как бы родственные, и с ними соединены лучшие воспоминания моего детства и юношества, когда, бывало, матушка рассказывала нам о живых беседах и литературных чтениях в доме Олениных 1. Ни одно сочинение этих деятелей но части словесности не выходило в свет, не будучи прочтено предварительно в тесном кружке, собиравшемся вокруг мецената того времени.
Матушка моя присутствовала при всех этих беседах и с работою в руках прислушивалась к рассуждениям, которые так благодетельно действовали на развитие ее. Несмотря на молодость свою, она уже тогда пользовалась уважением этою кружка и была, так сказать, любимицею некоторых из ял их уже маститых в то время старцев. Так, например, Державин всегда сажал ее за обедом возле себя, а Озеров в угоду ей подарил ей ложу на первое представление его "Дмитрия Донского", сам приехал в ложу и, как говорила матушка, восторгаясь игрою известной в то время артистки Семеновой, плакал от умиления.
Часто матушка вспоминала также о больших празднествах, в которых принимали участие эти деятели золотого века русской словесности и лучшие того времени художники. Так, помнится мне рассказ ее о бале, Устроенном графом Чернышовым в доме его у Синего моста (впоследствии Юнкерская школа, а после дворец в. к. Марии Николаевны), где одновременно были танцы, маскарад, театр и живые картины. Эти празднества имели особый характер; все было осмысленно и в пьесах нарочно для этого случая написанных, и в картинах, изображавших то сатиру, то аллегорию; а если вспомнить тогдашнюю страсть к классицизму и сатирическое направление, то не трудно понять и то, что в сюжетах для живых картин и представлений не было недостатка. Крылов, Шаховской, Гнедич конкурировали между собою в сочинениях для этих празднеств, и Приютино (небольшое имение, скорее дача, Олениных, за пороховыми заводами) служило обыкновенно местом, где впервые разыгрывались пьесы, написанные знаменитыми литераторами. 5 сентября, в день именин Елисаветы Марковны Олениной, ежегодно устраивались сюрпризы в театре, нарочно для того выстроенном, и матушке моей нередко случалось принимать участие и испытывать под руководством Гиеднча свои сценические способности, впрочем весьма слабые (она была слишком застенчива для игры на сцене). Празднование 5 сентября в Приютине повторялось ежегодно до кончины Елисаветы Марковны. Помнится мне, как в апофеозе, в котором участвовали Анна Алексеевна Оленина, Антонина и Лидия Дмитриевны Блудовы, и меня маленького повесили на проволоке почти голого с подрумяненными свеклою щеками и с крылышками. Такого же амура изображала Лизанька Оленина, впоследствии Мамонова, дочь Петра Алексеевича. В Приютине мы гостили ежегодно по нескольку недель. Тут нее лето проводил И. А. Крылов; ему было отведено помещение в хорошеньком доме в саду на горе, который назывался банею. Часто меня посылали будить крестного отца моего, который всегда был ласков и шутил со мною. Так иногда он объявлял мне, что встанет только тогда, когда я без ошибки скажу ему наизусть одну из басен его.
К таким воспоминаниям детства принадлежат дни, которые проводили мы у Олениных. До кончины Елисаветы Марковны мы обязательно обедали каждое воскресенье у них. Тут всегда мы встречали родственников их: Олениных, Сухаревых, Волконских (князя Петра Михайловича и сыновей его Дмитрия и Григория с женами, рожденными Кикиной и Бенкендорф), Полторацких, Мертваго и проч., Блудовых, Крылова, Жуковского, академиков и профессоров.
Иван Андреевич Крылов каждое воскресенье обедал у Олениных. Раз как-то он не явился. Ждали его, посылали в Английский клуб узнать, не там ли он; но когда пришел ответ, что его и там не было несколько дней сряду, послали узнать о его здоровье. Оказалось, что он болен. На другой день я был послан матушкою узнать о его здоровье. Застаю его в халате, кормящего голубей, которые постоянно влетали к нему в окна и причиняли беспорядок и нечистоту в комнатах. Тут он рассказал мне, что был действительно нездоров, но вылечился неожиданно, странным способом. Обедал он накануне дома. Подали ему больному щи и пирожки. Съел он первый пирожок и замечает горечь, взял второй - тоже горек. Тогда он, по рассмотрении, заметил на них ярь. "Ну что же, - говорит, - если умирать, то умру от двух, как и от шести, и съел все шесть. После того желудок поправился, и сегодня думаю ехать в клуб".
<в Воспитательном доме)2 грациозно опускались на самую печь и по ней почти до полу <...> Мы жили пятнадцать лет в этом тесном помещении, но никому и в голову не приходило жаловаться на тесноту. Вообще требования были иные в то счастливое время. Никто не искал роскоши в обстановке, а между тем матушку навещали все старые друзья ее молодости. Так как во время наводнения родители мои лишились всей мебели, обзаводиться новою было не на что, то друзья и родственники позаботились снабдить их необходимым. У нас долгое время сохранялась мебель красного дерева в гостиной, которую подарил матушке И. А. Крылов.