• Приглашаем посетить наш сайт
    Фонвизин (fonvizin.lit-info.ru)
  • Трефолев Л. Н.
    Крылов и Пушкин по рассказам ярославцев

    Л. Н. ТРЕФОЛЕВ

    КРЫЛОВ И ПУШКИН ПО РАССКАЗАМ ЯРОСЛАВЦЕВ

    Судьба сталкивала пишущего эти строки с людьми, которые близко знали двух русских писателей, названных в начале статьи. Сами по себе как дедушка Крылов, так и А. С. Пушкин не имеют ничего общего с ярославскою стариной, они даже никогда не бывали в Ярославле; но лица, знавшие их, долгое время принадлежали к здешнему обществу. Вот почему я и включил рассказы этих лиц в число моих исторических очерков, думая при том, что там, где речь идет о Пушкине и Крылове, непростительно оставлять без внимания и самые малейшие подробности, с которыми успел познакомиться ярославский старожил.

    25 июля 1868 года умер в Ярославле, после долгой и мучительной болезни, архитектор Александр Каллистратович Савельев. Все знавшие покойного близко, а не поверхностно, не путем одних служебно-официальных отношений (иногда глубоко оскорблявших чуткую, впечатлительную душу Александра Каллистратовича), - все, надеюсь, помянут его добрым словом, как человека умного, правдивого. Что касается пишущего эти строки, он до сих пор не может вспомнить о Савельеве без жгучей скорби. Александр Каллистратович принадлежал к семейству тех гг. Савельевых, которых усыновил баснописец Крылов 1. Покойный друг мой по наружности сильно походил на знаменитого "дедушку": прекрасные, крупные черты лица его живо напоминали черты лица Крылова. Быть может, со временем и душевные свойства Савельева приблизились бы к свойствам "дедушки", то есть к его тонкому русскому "себе на уме"? Не знаю. Я знаю только то, что Савельев был - откровенная душа, сохранявшая свою нравственную чистоту даже и в той, по правде сказать, грязноватой обстановке, которая выпала ему на служебную долю. Светлое детство обещало ему лучшую участь: детство его прошло под глазами Крылова, "а в глазах дедушки (говорил мне не раз Александр Каллистратович), мы, дети, имели гораздо больше значения, чем политические события вроде восстания египетского наши против турецкого султана..."

    Вообще, А. К. Савельев сохранял много детских, следовательно, неподкупно-правдивых, хотя, быть может, отчасти и довольно туманных, воспоминаний о Крылове, который баловал его и других маленьких Савельевых, скрывая ребяческие проказы их.

    "Бывало (рассказывал мне Савельев) после дождя, когда на дворе образуются лужи, я да Надя {Надежда Каллистратовна, старшая сестра Савельева. (Примеч. авт.)} бродим по воде, замочимся, выпачкаемся и, зная, что нас могут наказать, стрелой бежим к нашему всегдашнему заступнику Ивану Андреевичу; тот, по обыкновению, изрядно покушав, благодушно нежит свое тучное тело в креслах и сладко-сладко дремлет. "Дедушка! Милый дедушка! Спасите нас, спрячьте поскорее куда-нибудь..."

    что дети не шалуны, напротив, очень тихие, милые дети, а во-вторых, что он знать не знает, ведать не ведает, где они. Затем проходила домашняя гроза. Мы благодарили дедушку за великодушную защиту. Дедушка тонко подмигивал и опять начинал дремать. Была ли эта дрема поэтическою грезою или же следствием приятного пищеварения, судить не берусь, впрочем - последнее вернее. Также верно и то, что впоследствии, когда, учась географии, я узнал о существовании неприступной крепости Гибралтара, мне думалось, что халат Крылова был для нас надежнее Гибралтара..."2

    Александр Каллистратович Савельев не был, однако, первым "любимчиком" баснописца: Крылов особенно горячо, насколько было возможно для его натуры, неподатливой на нежности, любил Надежду Каллистратовну, о чем упоминает: и Плетнев {Крылов, т. I, стр. XCVII, изд. 1859. (Примеч. авт.)}, говоря, что "в отшельнической жизни своей он (Крылов) нашел забаву, обучая детей грамоте и прослушивая их уроки музыки. Ему весело было, когда около него играли дети, с которыми дома он обедал и чай пил. Девочка, по имени Наденька, особенно утешала его. Ее понятливость и способность к музыке часто выхвалял он, как что-то необыкновенное". По словам Александра Каллистратовича и его почтенной матери, Александры Петровны Савельевой (с ней я имел честь познакомиться в Ярославле, близ гроба ее сына, а моего друга), "без Наденьки дедушке становилось скучно". Отправляясь в Английский клуб, Крылов всегда отдавал приказание: дать знать, когда она проснется и захочет чаю, и в таком случае немедленно возвращался домой.

    На четвертом или на пятом году Надежда Каллистратовна, а потом и ее брат, стали учиться азбуке, под указкой Крылова. Однажды он увидал, что девочка плачет над его басней. Крылов был тронут до слез этой детской чувствительностью и тихонько удалился в соседнюю комнату, чтобы сказать домашним: "А ведь Надя-то у меня талант! Все понимает, даже мою лисицу, смевшую малиновок, понимает!.."

    "На, спрячь куда-нибудь подальше; авось со временем эти бумажки тебе пригодятся!"

    Далее, я слышал, что причиной смерти Крылова были вовсе не роковые рябчики, а вообще старость, постепенно разрушавшая организм знаменитого баснописца, который в последние три года своей жизни почти никуда не выходил из дому, избегая даже малейших волнений, а тем более споров с кем бы то ни было. Раньше, когда был жив Гнедич, Крылов вел с ним оживленные прения, но при всех других отмалчивался, сохраняя, подобно старцу Гете, олимпийское спокойствие. Смерть "кривого друга" опечалила Крылова, но опечалила не особенно сильно, несравненно меньше, чем смерть А. С. Пушкина, о чем будет сказано далее.

    Довольно равнодушный к смерти других, Крылов встретил и свою смерть безбоязненно, равнодушно. Он умер на руках Александры Петровны, рассказывавшей мне, что Крылов до последней минуты сохранил память и, умирая, не мог удержаться от шутки.

    "Ты, милая, не плачь, - говорил он, - я стар, утомлен, пора мне на покой. А ты и без меня проживешь, если не богато, так и не бедно, разумеется, с условием - не ездить... не ездить... не ездить... в Английский клуб".

    Каждую пасху Крылов встречал в Казанском соборе. Большого труда стоило ему пробраться через густую толпу. Однажды тучное тело баснописца особенно страдало от толчков; но когда полиция это заметила и сказала: "Раздайтесь, ведь это Иван Андреевич Крылов!" - народ с уважением уступил дорогу.

    весел, говорил госпоже Савельевой любезности, играл с ее малюткой дочерью, нянчил ее, напевал песенки, потом вдруг торопливо простился с Крыловым. Когда же тот узнал, что великого поэта не стало, баснописец, всегда спокойный, невозмутимый, воскликнул:

    - "О! Если б я мог это предвидеть, Пушкин! Я запер бы тебя в моем кабинете, я связал бы тебя веревками... Если б я это знал!"

    Раздел сайта: