Я. К. ГРОТ
ИЗ "ДОПОЛНИТЕЛЬНОГО БИОГРАФИЧЕСКОГО ИЗВЕСТИЯ О КРЫЛОВЕ"
Между лицами, которых автор "Воспоминаний" <Ф. Ф. Вигель> застал в Казацком 1, была и молодая родственница Голицыных, в то время девочка лет тринадцати, Марья Павловна Сумарокова, отец которой (племянник известного писателя) прежде служил в Преображенском полку под начальством князя Сергея Федоровича и женился на двоюродной сестре его, княжне Марье Васильевне Голицыной. Родившиеся от этого брака сын и дочь воспитывались в доме Сергея Федоровича. Отец их, будучи принужден оставить службу, находился тогда вместе с ними в Казацком. Мать этих детей была в таком болезненном состоянии, что не могла сама заботиться об их воспитании и не последовала за ними.
Памятником совместного пребывания Крылова и Марьи Павловны Сумароковой в Казацком осталось подлинное письмо его к ней, которое несколько лет тому назад было подарено ею императорской Публичной библиотеке <...> 2
На этом письмо не означено время, когда оно написано, и потому самые обстоятельства, которые в нем упоминаются, оставались до сих пор не совсем понятными {Это видно, напр., из того, что г. Лавровский в "Журнале Мин. Нар. Просвещения" (февр. 1868, стр. 405) мог усомниться даже в эпохе, к которой отнесено это письмо в "Архиве", и принять со своей стороны, что оно написано в 1806-м или даже в 1807 году. (Примеч. авт.)}. Чтоб разъяснить их и тем способствовать к пополнению биографии Крылова, я обращался к почтенной Марье Павловне, которая, как и другая лично знавшая его дама, Варвара Алексеевна Оленина, свято хранит воспоминание о знаменитом писателе. Считаю обязанностью передать в общее сведение то, что я слышал от М. П. Сумароковой.
Сколько ей известно, знакомство Крылова с князем Голицыным началось около времени коронации императора Павла, совершившейся в апреле 1797 года. Вскоре после этого события князь впал в немилость за неуважение к кому-то из новых временщиков и получил повеление жить в деревне. Он отправился в Казацкое, а с ним и несколько лиц, хотевших показать ему свою преданность, тогда он взял с собою и Крылова3. Поехали на Зубриловку (что ныне в Балашевском уезде, Саратовской губернии), и вот в какое время (в июле и августе 1797 г.) Крылов пожил в этом прекрасном имении, где он, страдая от комаров и мошек, искал спасения от них на высокой колокольне, и однажды найден был спящим под самыми колоколами.
В Казацкое прибыли уже в позднюю осень. Там по обе стороны барского дома было по три деревянных флигеля (а не мазанки, как говорит Вигель). В одном из них помещалась контора имения; тут же отвели комнату и Крылову. В строении, где была баня, давал он уроки двум молодым князьям и Марье Павловне; в соседнем покое (в самой бане, где полок) занимался еще ученик; его отделяли потому, что боялись его шалостей: это и был столь опасный впоследствии языком своим Ф. Ф. Вигель {Род. в 1786 году. Он был ровесник г-жи Сумароковой. (Примеч. авт.)}; во время уроков он иногда вбегал в общую учебную комнату с вопросами учителю или просто из любопытства; тут-то, вероятно, и зародилось его нерасположение к человеку, не щадившему его самолюбия (Крылов называл его вздорным мальчиком). Отец Вигеля был комендантом в Киеве; но так как в то время чувствовался недостаток в средствах для воспитания, то он охотно отдал мальчика в дом Голицыных, где жили известные нам уже по "Воспоминаниям" Вигеля наставники, французы Роллень и Керлеро.
Крылов не от скуки, как уверяет Вигель, а по преданности к семейству, его приютившему, вызвался учить двух сыновей Голицынах русскому языку; к ним присоединилась и М. П. Сумарокова, которую он полюбил, хваля в ней доброе сердце и способности. За грамматикой, вспоминает она, Крылов не очень гонялся, а более упражнял ее диктовкой и переводами и поощрял к самодеятельности, советуя писать письма в виде дневника, о чем и упомянуто в указанном письме его 4 играл таким образом пьесу известного в то время скрипача Шерновика, и Мария Павловна еще помнит смущение, с каким он начал играть. Карт в Казацком не являлось; сам князь любил шахматы, а Иван Андреевич предпочитал трик-трак и часто проводил за ним время с молодым князем Сергеем.
Тотчас по вступлении на престол императора Александра I, князь Голицын был вызван в Петербург и назначен лифляндским военным губернатором. Отправляясь в столицу, он взял с собою и Крылова; Марья Павловна осталась с своей тетушкой в Казацком до коронации, на которую, к сентябрю месяцу, все должны были съехаться в Москву. В этом-то промежутке времени, именно в августе 1801 года, когда княгиня и ее племянница были уже там, Крылов, находясь еще в Петербурге, и написал к своей ученице письмо, напечатанное в "Архиве".
Названная в нем Прасковья Андреевна, в девицах Киевская, в замужестве Таманская {Таманский, о котором также говорит Вигель, был приемыш князя Голицына, живший уже у него, когда Сергей Федорович женился на Варваре Васильевне Энгельгардт. Он воспитывался вместе с сыновьями от этого брака. (Примеч. авт.)}, которой не забыл и Вигсль, была дочь зубриловского управляющего; няня Кузьминишна, также упомянутая Крыловым, была хотя и неграмотная, но очень умная и добрая женщина. Она всегда присутствовала, с вязаньем в руках, при уроках Крылова Марье Павловне. Наконец, в письме говорится о воробье и канарейках его ученицы. "Если б это, - пишет Иван Андреевич, - попалось мне где-нибудь в книге, то бы меня ни вполовину так не тронуло; для того что я бы почел это за сказку". Место это требует некоторого пояснения. Марья Павловна была большая охотница до птиц и, между прочим, забавлялась воспитанием воробьев. Одна из таких птичек жила в ее комнате и сделалась удивительно ручною. Это было не совсем приятно княгине, которая разделяла поверье, что воробей в доме предвещает несчастье. Когда наступила весна, Марья Павловна, боясь, чтоб любимец ее не вылетел из окон, приделала к ним сетки. Но воробей в одной из них успел пробить себе отверстие и, к крайнему горю своей хозяйки, вырвался на волю. Прошло несколько недель; его считали уже пропавшим, когда раз он вдруг опять подлетел к окну, но уже не один, а с детками, выведенными им в лесу. Он не забыл своей хозяйки и сел к ней на руку. Радость была неописанная. Птичка и ее семейство были водворены в доме. Готовясь к отъезду, Марья Павловна просила свою тетушку взять с собой и воробья; но та объявила, что если он останется в ее руках, то она велит свернуть ему голову. Нечего было делать: пришлось его выпустить. Прочих птичек своих, канареек, молодая путешественница решилась увезти в Москву и в дороге, подняв окна кареты, выпускала их из клеток.
"Трумф". Эта пьеса играна в деревне; сам автор исполнял роль Трумфа; роль цыганки он нарочно придумал для любимой им ученицы 5. Здесь же была написана утратившаяся впоследствии комедия его "Пирог" 6.
По свидетельству Марьи Павловны, он после того никогда не бывал уже ни в Казацком, ни в Зубриловке; последнее из этих имений он посетил только раз, как уже было замечено, по пути в Казацкое, где прожил от осени 1797 года до весны 1801-го. В этом последнем году, после коронации, следовательно осенью, поехал он с князем Голицыным в Ригу правителем его канцелярии. Вскоре, однако ж, обнаружилась его неспособность к такой должности, тем более что он полюбил карты, играя сперва в маленький банк с дамами, а потом перейдя и к большому 7. На место его был назначен в названную должность бывший при князе сведущий чиновник Сергеев, а Крылов еще несколько времени оставался в доме только как собеседник. Домашним секретарем князя он никогда не был; в Казацком Сергею Федоровичу помогал в небольшой его, по тогдашним обстоятельствам {Кн. Голицын был под надзором полиции. (Примеч. авт.) до 1804 года {Крылов был определен к кн. Голицыну 5 октября 1801, а уволен 26 сентября 1803 года. (Примеч. авт.)}. По неудовольствиям с кем-то из подчиненных ему генералов, он стал проситься в отставку; государь его удерживал, но князь не переменил своего намерения. В следующие затем годы он проводил лето в Зубриловке, а на зиму уезжал в Москву. Г-же Сумароковой памятно особенно лето 1805 года, когда в именины князя, 5 июля, отпразднована была, при множестве съехавшихся гостей, его серебряная свадьба. Но ни при этом случае, ни вообще после пребывания в Риге, Крылова в Зубриловке не было. Мария Павловна все это время оставалась в семействе Голицыных, переезжала вместе с ними, но ни в деревне, ни в Москве не видала Крылова {В 1807 году князь Голицын был назначен областным начальником милиции, после чего, в 1809-м, он был определен в Галицию, где и умер от удара (в Тарнополе) 20 января 1810 года. }.